Иисус и Иуда

                ***

Ничего менять не надо,

Кроме самого себя.

Нищим помогай и слабым

Не по долгу, а любя.

И, без зависти, без гнева,

Без обид свой крест влача,

Уповай на помощь Неба –

И врача, и палача.

                ***

За свободу бейся смело –

Скинем вражескую рать!

Золото копи умело –

Чтобы нищим помогать.

Справедливость – вот награда!

Для нее не жаль души:

Обмани, предай, раз надо –

Тут все средства хороши.

Решимость

Чувствую, скоро конец пути,

Я все исполнил как надо.

Не просто им будет меня найти

В глуши Гефсиманского сада.

Я другу позволил предателем стать –

Одно слово мое удержало бы!

Ни ему, никому, ни здесь, ни с креста

Ни упрека не будет, ни жалобы.

Люблю и жалею их всех, дураков,

Как детей, что болеют, плача,

Но помочь им могу – уговор таков –

Через муки и смерть, не иначе.

Еще б незаметно успел отползти

В лунную тень пятнистую...

Нет, люблю их, люблю!

И хочу спасти.

...

Пусть будет как будет.

...

Я выстою.

Взросление

Впервые так тоскливо и тревожно

От острого предчувствия конца.

Что прятаться? Ведь знаем: невозможно

Сбежать от Вездесущего Отца.

Так давит неизбежность наказанья,

Гнетет неотвратимость перемен,

Так тяжело украденное знанье:

Потерян рай. Что будет нам взамен?

Вдруг стал чужим наш детский, незабвенный,

Счастливый дом – мы предали его.

Теперь одни. Теперь во всей Вселенной

Со мной лишь ты, и больше никого.

Теперь – взрослеть: В борьбе за выживанье

Охрипнуть, огрубеть и одичать,

Осваивая новое желанье –

Жалеть, беречь, спасать и защищать.

Земная даль враждебна и красива.

Верней движенья и острее глаз.

Уходит страх. Спокойствие и сила.

Он рядом, здесь. Он не покинул нас.

Горбун

Чей там силуэт горбатый

В темном прячется  в углу?

Это он, горбун проклятый,

В сердце мне воткнул иглу!

Слышу, слышу,  он смеется,

Когда я стону во сне –

Вон как тень его трясется

На белеющей стене!

Погоди ж, не дам покоя,

Твой шансон бандитский спет!

И дрожащею рукою

Направляю в угол свет.

Что же там? На горб похожи

Были крылья за спиной:

Мой хранитель, ангел Божий

Горько плакал надо мной!

Вместо злобного оскала –

Доброты печальный лик,

Вспышкой яркого накала

Въяве явленный на миг.

Агасфер

У храма, в темной нише и летом, и зимой

Ютился древний нищий, беззубый и хромой.

Смирения образчик, когда б ни шли вы в храм,

Пластмассовый стаканчик тянул навстречу вам,

Крестил, склоняясь низко, свободною рукой,

Желал здоровья близким и умершим покой.

Кто знал, что на коленях, дрожа от вшей и блох,

Стоял великий гений, свидетель всех эпох,

Творец картин несметных, потопленных во тьму,

И эпосов бессмертных, неслышных никому.

То был изгнанник Бога, скиталец Агасфер –

Безумнее Ван Гога, слепее, чем Гомер.