Композиция

 

Все о благодатной чаше под названием Грааль

Нам расскажет и покажет в экспозиции февраль.

Первой оттепели встряска, приоткрывшая покров –

Вот достойная завязка: обещанье, тайна, зов.

Дальше – действия развитье: битва, гибель, мрак и свет,

И потери, и открытья, честь и верность красной нитью

Сквозь запутанный сюжет.

Вот награда долгих странствий  в блеске молний, в плеске струй:

Кульминация, катарсис – очищайся, плачь, ликуй!

И развязка: Пир в разгаре, выше чаши поднимай!

Из священного Грааля пьет за вечность мальчик-май.

 

                Проталины

 

Предвесенний сквер в тумане

Наг и одинок.

Дыры черные проталин

Безднами у ног.

 

Зелена трава в трясине,

Даром что грязна.

Так и ты: снаружи зимний,

А в глазах – весна.

 

                Подъезжаем!

 

Подъезжаем? Невероятно!

Почему все окна задраены?

Рельсы делятся многократно,

Мегаполис струит окраины.

Дети больше не могут вытерпеть:

Гаражи, заводы, заборы…

И вконец издергав родителей,

К мутным окнам лепятся: - Скоро?

Ох, апрель нам силы выматывает,

По задворкам каким-то рыская!

Еще только «Весна товарная»,

«Весна южная пассажирская»…

Но все ближе: тюльпаны, пролески,

Мелировка светлая в елях,

Из тумана синие проблески

И густеющий флер в аллеях –

Подъезжаем?!  Ну, сколько можно!

Измотала дорога дальняя.

Умоляю, расшторьте окна -

Не видна ли «Весна центральная»?

 

 Нетерпение

 

Решаешь долго-долго ждать, терпеть –

И ждешь и терпишь без упрека,

И вдруг, за миг до истеченья срока

Завоешь:   Лучше смерть!

 

Выносливость творила чудеса

И не такое выносила,

Но сделать этот шаг, последний шаг

Уже не хватит силы.

 

Пугливо, шаг вперед и два назад,

Весна, как в дом чужой, вступает,

И страшно – месяц, полчаса,

Минуту! -  не дожить до мая.

 

Неужели уже…

 

Неужели, неужели

После долгих драк и дрязг,

Не понять: еще ль, уже ли

Мы живем в эпоху ласк?

 

Солнце щеки нам ласкает,

Нам ласкает верба взгляд,

Грязный лед вот-вот растает,

И дела пойдут на лад.

 

Крылья бабочек щекочут,

Крепость зимнюю круша,

И хихикает и хочет

Невозможного душа.

 

Как под дулом пистолета,

Ужас и адреналин:

Неужели мы до лета

Наши жизни не продлим?

 

Только начало везти нам,

Только вылезла трава,

И от выси синей-синей

Закружилась голова,

 

Как опять собрались тучи

И пошло, пошло снежить…

Факт, что лето неминуче,

Не попробуйте дожить!

 

 

Затяжная весна

 

Не Боттичеллиевой богиней,

Не страстной цыганкой в скрипках Бизе,

А вялотекущею шизофренией,

Затянувшимся ОРЗ.

Мы мечтали о ней полгода –

Но кто же знал, что придет такой:

Тощей кошкой с черного хода.

Грязной нищенкою с клюкой?

Вот как сумела она притвориться,

Проникнув в рубище в тронный зал.

На колени! Пред вами царица!

Вон пошел, кто ее не узнал!

 

Пойдем туда

 

Пойдем туда, где стаял снег

На зелени газона,

Где солнцем вызвонен весь спектр

Малинового звона;

Где  заросли ветвей кривых,

Весну забывших за год,

Полны пушистых и живых

Чирикающих ягод;

Пойдем к синице, спорить с ней

Двустопными стихами,

А заодно помочь весне

Теплом своих дыханий.

 

А ты?

 

Солнце теплее греет,

Окрестная даль черней.

Сохнет асфальт скорее

На северной стороне.

 

Девчонки классики чертят,

Мальчишки мячи несут,

И непоседы-черви

В далекую даль ползут.

 

Бродячей собаке булку

Подвыпивший бомж сует,

В пустой подворотне гулкой

Старуха романс поет.

 

Студентки хохочут в надежде,

Что кто-то взглянет любя,

Дамы в стильной одежде

Прогуливают себя.

 

Прыгая через лужи,

Бодрее народ честной…

А ты в своей зимней стуже

Еще в разладе с весной.

 

 

                Весенние каникулы

 

Свежий ветер в лицо –

Словно в детстве. Начало каникул,

На асфальте просохшем

Расчерчены классы мелком.

Перемен! – режет Цой,

Как в войнушку, мальчишеским криком,

Но все так же, как в прошлом,

Март подернут тревожным ледком.

 

Перемен круговерть

Обещает узор из стекляшек,

А вгляжусь – ворожит

Тот же старенький калейдоскоп.

Жизнь и смерть, жизнь и смерть –

Не о том же ли снова расскажет,

Сняв культур этажи,

Археологов новый раскоп.

 

Перемены грустны.

Бытие перемолото в быте.

То, что истинно важно,

Хочет смыться и скрыться из глаз.

Наглотавшись весны,

Через класс перепрыгнуть рискните

И ликуйте бесстрашно:

Перемены! Каникулы! Класс!

 

Белые колибри

 

То в стекле, то в вихре

То замрут, то кружатся

Белые колибри, 

Крылышки из кружевца.

Вместе с ними сердце

То замрет, то бьется.

Март ему: - Ты смертно!

А оно смеется.

 

 

 

Пьяница

 

Ночью март напился пьян,

В голове его туман.

 

Он очнулся на обочине,

В лужу смотрится – увы:

Кудри дикие всклокочены,

Грязный с ног до головы.

 

Очумело глянул около –

Не узнать окрестный мир:

Кот слизал, давясь от голода,

Всю сметану и кефир.

 

Удивясь, трезвеет пьяница,

Очи синие ясны…

 

Все течет, все изменяется –

Слоган с флаера весны.

 

Украли город

 

Удивительную новость

Мы узнали утром рано:

Ночью март украл наш город.

Запихав в мешок тумана.

 

Он таскал его по лужам

И бросал то в жар, то в холод,

А потом решил: «Не нужен

Мне нескладный этот город!»

 

И когда чудак небрежно

Из тумана город вытряс,

Тот был мокрым и бесснежным,

В длинных улицах на вырост.

 

Позабыт и позаброшен,

Спор затеял с воробьями –

Зол, задирист и взъерошен

Город, прежде бывший нами.

 

Впрочем, разве и теперь мы

От него себя отделим?

Вместе с ним еще цветеньем

Даль и душу заметелим.

 

А пока в клифтах дырявых,

Окосев от любопытства,

Мы, толкаясь, пьем упрямо

Из козлиного копытца.

 

                Игрок

 

Не две стороны, а шесть граней внутри и снаружи

У марта, что в кости играет на стужи и лужи.

А нам что за дело, какая тут выгода нам-то,

Подсчитывать ставки лукавого выжиги-марта?

Свое и чужое бестрепетно ставил он на кон,

Терял и отыгрывал, снова терял и не плакал,

Заранее зная: продует зима все равно,

А там и апрель. И пора закрывать казино.

 

 

Как тягостно

 

Как тягостны красивой лжи предсмертные моменты!

Растает снег и обнажит шприцы и экскременты.

Весенний ветер сдует спесь и (с)нежный флер с картины,

И мы – такие, как мы есть, - самим себе противны.

Чем ярче солнце, тем мрачней прыщи, морщины, пятна –

Земля на склоне зимних дней пьяна и неопрятна.

Но милосердная весна, жалея нас, убогих,

Прикроет зеленью леса и выметет дороги.

И, затевая новый спор – обманов?  озарений? -

Развесит ароматный флер черемух и сиреней.

 

Весна без грима

 

Без зелени и снега в ярком свете

Земля нагая – вне добра и зла.

С налетом пыли, в серо-буром цвете

Тускла без грима дерзкая весна.

Звездой падучей катится денница,

Все впереди – история и жизнь,

И надо вновь по-детски согрешить,

Чтоб снова размножаться и плодиться.

Скорей бы ливни, листья и трава!

Ярится солнце. Жалок мир убогий.

Чуть-чуть еще, и станем мы как боги.

Как высоко возносит глас труба!

 

Деревья накануне

 

Мы – голая правда без всяких прикрас,

Бояться не надо – смотрите на нас.

В наростах и метках кривые стволы,

Корявые ветки бесстыдно смелы.

Цветы или иней, листва или снег –

Красивы мы с ними, но ведь не навек!

Сейчас, когда с мартом в обнимку февраль,

И солнце стократно приблизило даль,

Мы, как вездесущий магический текст,

Написаны тушью на сини небес.

Дойдите до сути, прочтя нашу весть,

Любите нас, люди, такими как есть!

 

          Мечта

 

Словно пеплом присыпан апрель,

А мечталось совсем про другое.

Не дается нам свет, менестрель.

Нам, за боль заслужившим покоя.

И мечте с нами скучно зевать.

Вон она коридором прокралась:

Из-под шали природная стать,

Яркость черт и улыбки лукавость.

Отпусти ее, не прекословь,

Пусть сбежит по ступенькам неслышно.

Но зачем в моей памяти вновь

Так желта придорожная пижма?

 

Клен и акация

 

Другие о прошлой жизни ничем не напоминают:

Пообтерлись, пообтесались, готовы к новой весне.

А эти – клен и акация – за прошлое счастье цепляются,

Свои пожелтевшие фото сжимая даже во сне.

Другие телами поджарыми, как в будущем, отражаются

В оттепелях обманных, в кошачьих стеклянных зрачках.

А эти  - клен и акация – словно вышли на демонстрацию

В пионерских выцветших галстуках,

В комсомольских облезлых значках.

 

                Скворцов и ласточек!

 

Скворцов и ласточек возвращенья,

Детский ужас в душе храня,

Жду, как грешники ждут прощенья,

Как пасхального ждут огня.

Жду – дрожа, надеясь, тоскуя,

Проклиная пропащие дни,

Будто сгинуть наш мир рискует,

Если не прилетят они.

В тексте жизни – лишь многоточье

В уголке, на полях листа,

А без них – как без этих строчек

Немо небо, пуста высота.

Смотрите, как нарядились к встрече:

Такие одежды в году лишь раз!

Было утро, и будет вечер –

Зависает весна без вас!

В снах со мною вместе летите

(Клочья ночи - как воронье):

Какой мучительно прочной нитью

С вами связано сердце мое!

 

Зайчонок

 

Чу! – росток раздвинул отважно

Игл спрессованных гладь.

Ушки и носик дрожат от жажды

Все слышать, все обонять!

Глаза окончательно окосели

От огромности красоты.

Зайчонок исследует лес весенний,

И этот зайчонок – ты.

Но что там мохнатое, схожее с бредом

Ломится через кусты?

Сейчас зайчонок станет обедом,

И этот зайчонок – ты.

 

 

                Просто травка

 

Любая оттепель не в срок –

Трава ожить готова;

Чуть стаял снег – торчит росток

Из шарика земного!

 

И я пример с нее беру,

Учась на жизнь не дуться,

Навстречу малому теплу

Взойти – и улыбнуться.

 

Придавит шина иль каблук –

Не велика, мол, цаца! –

Расправим листики, мой друг,

Не будем обижаться!

 

- Стой, не склоняя головы! –

Скрипят дубы в аллее,

Но стойкость маленькой травы

Мне, маленькой, милее.

 

                Опоздавшие

 

Успела подзабыть я

В затворнической лени,

Печась о чепухе,

Про чудные событья:

Про почки на сирени,

Сережки на ольхе.

Как, опоздав на праздник,

Тюльпаны голосуют

За то, чтоб расцвести,

И дождь, как первоклассник,

Несет тетрадь в косую

И леденцы в горсти.

Как пыжится крыжовник

В оборочках зеленых –

Он первый на балу!

А я-то кисла дома,

Роман читала сонный

В насиженном углу!

 

                Синица 

 

Чуть рассвело, разбудила синица,

Щебет двухстрочный сто раз повторяя:

Кончился холод! Пора веселиться!

Слышите? Все здесь мое! Я живая!

Сердце про бывшие боли не помнит,

Сердце о будущих болях не знает.

Ах, что за утро! Вставайте же, сони!

Может, синица поделится с нами

Птичьим уменьем не знать и не помнить,

Сил набираться от солнца и ветра,

Препоручив себя Божьей заботе,

Как тому учит отцовская вера.

Вместо того воробьенком бескрылым

Сердце, забившись в промерзший скворечник,

Хочет молиться: Прости и помилуй,

Боже, прости и помилуй нас, грешных!

Крохи и нам воровать приходилось,

Биться с братвой в воробьиных разборках,

Не справедливость пусть будет, а милость:

Боже, мы нищи! Подай нам хоть корку!

Нет, это солнце почти неприлично!

И покаянья и жалобы – лживы.

В сердце лишь радость да песня синичья:

Слышите? Все это наше! Мы живы!

 

                Апрель

 

Сегодня праздник, завтра тоже.

И каждый раз как в первый раз:

Апрель без праздника не может –

Берите на год, про запас.

Рисуйте словом, акварелью.

Заучивайте наизусть,

В тетради нотной птичьей трелью

В мажоре изложите грусть.

Как нежен он под слоем лака,

Бравада – весь его гламур.

Беги за ним, чтоб впредь не плакать,

Что непричастен был к нему,

Что был в делах не в меру рьяным,

Не выбрался ни в сад, ни в лес,

По ярмарочным балаганам

Не накупил его чудес,

И что останется от ярких

Слезин на кончиках ресниц

Засушенный цветок фиалки

Меж непрочитанных страниц.